|
СИЗО № 6 "Печатники" (ИЗ 77/6 на ул. Шоссейной, 92) – единственный в Москве следственный изолятор для женщин. Кроме женщин здесь содержатся и мужчины. Это, так называемые «БС» - бывшие сотрудники правоохранительных органов, прокуроры и т.д. Веселая компания получается.
Тюрьма (или как ее еще называют сидельцы и охрана – «шестерка») рассчитана примерно на 1300 человек. Здание трехэтажное. Арестованные окрестили его “Бастилия”, т.к. окна всех камер выходят во двор. Стены, выходящие на улицы Москвы, глухие, и поэтому никакое сообщение с внешним миром через окна невозможно.
Здания тюрьмы расположены в виде прямоугольника. Сторонами этого прямоугольника являются камерные помещения, хозяйственные службы, помещения администрации. Во дворе расположено круглое помещение для прогулок заключенных, состоящее из нескольких двориков с решетками над головой, как в концлагерях из советских фильмов. Одна сторона прямоугольника — трехэтажное здание, где находятся только общие камеры (“общаки”), каждая из которых рассчитана на 44 человека. На этаже по 8 “общаков”. Камеры пронумерованы — с 101 по 108, с 201 по 208, с 301 по 308 (Обращаю внимание на то, что в связи с этой публикацией, номера камер могут экстренно поменять. Такие случаи уже бывали)..
На первом этаже содержатся только осужденные, ожидающие вступления приговора в законную силу и этапа в колонию. На втором и третьем этажах — подследственные и подсудимые, среди которых и находятся Мария Алехина, Екатерина Самуцевич и Надежда Толоконникова. Все сиделицы разделены на «ранее судимых» и «ранее не судимых». Я надеюсь, что девочек разместили среди «ранее не судимых», хотя бывали случаи, когда «первоходов» сажали к рецидивистам. В основном, по просьбам следователей – чтобы жизнь малиной не казалась.
Но отправимся далее. В полуподвальном помещении этого же корпуса находится так называемая “сборка” — две камеры примерно по 15 кв. м. В них женщины ожидают выезда на суд, и туда же возвращаются из суда. Вновь поступившие ожидают на “сборке” распределения по камерам. В полуподвале находятся еще 4 камеры. Каждая из них рассчитана на четверых. Это камеры для вновь поступивших – то есть для находящихся в карантине. Пребывание в карантине длится от 2 до 10 дней. От чего зависит этот срок, известно только руководству СИЗО и следователям. Там же, в полуподвале, находятся помещения для обыска (так называемая «шмонная») и две камеры хранения.
Вторая сторона прямоугольника — трехэтажное здание, в котором расположены так называемые “спецы” и “полуспецы”. “Спецы” — камеры, рассчитанные на четырех человек. Их шесть (№№ 109, 110, 209, 210, 309, 310). “Полуспецы” — камеры, рассчитанные на 8 человек (113, 213, 313), и на 12 человек (111, 112, 114, 115, 211, 212, 214, 215, 311, 312, 314, 315).
Третья сторона прямоугольника — трехэтажное здание, на первом этаже которого находятся несколько камер больницы (116-124), рассчитанные на четверых или на двух человек, а также медицинские лаборатории. На втором этаже расположены медицинские кабинеты. Кстати, о медицине. В московском женском СИЗО-6, по мнению тюремного психиатра, 15 из 20 вновь поступающих женщин — наркоманки в возрасте 18-25 лет. В СИЗО находятся более 100 человек ВИЧ-инфицированных, и почти все они получили смертельную болезнь через грязную иглу. Возраст самой младшей — 15 лет.
В подвале расположены карцеры, куда можно попасть за малейшую провинность – не так ответил вертухаю (сотруднику ФСИН) или завесил свою койку от чужих взглядов простыней. Срок – до 15 суток, которые могут повторяться многократно. В этом же здании находится прачечная, душевая (первый этаж), комнаты для встреч с адвокатами и следователями (второй этаж).
Четвертая сторона прямоугольника — здание администрации, где расположены и помещения складов и кухни. На первом этаже между коридорами “полуспецов” и больницы находится маленькая церковь, где женщины по заявлению могут пройти обряд крещения или исповедаться. По многократным сообщениям осужденных женщин, тайна исповеди не соблюдается. Все, что женщины рассказывают на исповеди, становится достоянием оперативных работников СИЗО и, соответственно, следствия.
Комнаты для свиданий оборудованы толстой плексигласовой перегородкой и переговорным устройством. Все разговоры записываются и в дальнейшем передаются следователям, которые ведут данные уголовные дела.
Две общие камеры на 2 этаже (205, 206) отведены для мам и их детей — от новорожденных до 3-х лет. В камерах для “мамочек” разрешены электроплитки. В остальном они ничем не отличаются от обычных общих камер. Прогулки для “мамочек” — 2 часа в день. Двухчасовые ежедневные прогулки положены также несовершеннолетним и беременным. Но так как беременные женщины содержатся в обычных камерах, то гуляют они вместе со всеми положенный один час.
Коридоры оборудованы телекамерами, а все тюремные камеры снабжены смотровыми глазками. Дверь общей камеры находится в нише, ведущей из коридора, в ней 5 смотровых глазков для обзора всех углов.
Постельные принадлежности и белье выдаются в полном объеме: матрас, подушка, одеяло, 2 простыни, наволочка, полотенце. Но все белье в плачевном состоянии – темно-серое и зачастую дырявое. Однако, радует то, что в общих камерах есть душевые. “Полуспецы” и “спецы”, где душа нет, один раз в неделю выводятся в баню.
Камеры оборудованы лампами дневного света, а также дежурным ночным освещением. Стены камер гладкие, окрашены водоэмульсионной краской. Окна снабжены двумя рядами решеток и металлическими жалюзи (“ресничками”), и поэтому в женском СИЗО невозможно даже увидеть окна других камер. Также из-за сурового контроля и особо строго «шмона» на «сборках» (полный досмотр, включая даже проверку влагалища) мобильные телефоны в камерах отсутствуют. Связь только через адвокатов, но, по информации женщин, побывавших в «Шестерке», и другим данным, разговоры с адвокатами также записываются. Это делается неофициально, по просьбе следователей. И я думаю, что все разговоры Екатерины Самуцевич, Марии Алехиной и Надежды Толоконниковой с адвокатами записываются и передаются следователям. Слишком уж пристальное внимание правоохранительных органов к этим двум девочкам.
И заканчивая печальную экскурсию по «шестеркам», хотелось бы задать вопрос следователям, ходатайствовавшим о заключении Алехиной, Самуцевич и Толоконниковой под стражу, и судьям Таганского и Московского городского судов, отправившим девушек в СИЗО № 6. Неужели суть российского правосудия заключается в том, чтобы полицейских, подозреваемых по делу о пытках и насилии, приведшим к смерти человека, возможно держать только под домашним арестом, а трех девушек, подозреваемых в хулиганстве, обязательно надо закрыть под стражу в один из самых страшных следственных изоляторов? Неужели матери малолетних детей активистки группы Pussy Riot Мария Алехина и Надежда Толоконникова опаснее для общества, чем регулярно выявляемые оборотни в погонах, чьи действия влекут физические мучения и в некоторых случаях даже смерть?
Но, к сожалению, эти вопросы есть и останутся риторическими. А реальная проблема сейчас в другом: три девушки, которые никого не убили, не ограбили, не изнасиловали, и даже не украли ни у кого акции, находятся в очень тяжелых условиях в следственном изоляторе среди убийц и наркоторговцев. У них отобрана свобода. Они лишены контактов с близкими людьми и, в первую очередь, с детьми. И у нас нет возможности каким-либо образом повлиять на «самый гуманный в мире» суд (а ее, увы, нет – в кассации отказано, а надзорная жалоба будет разбираться около 2 месяцев). Мы же люди, и каждый из нас, чтобы не говорил и не писал, в душе отлично понимает, что их вина (даже если она будет доказана в суде) несоразмерна годам лишения свободы в тюрьме, а после в лагерях. Особенно остро это осознается, когда узнаешь, что убийцы, насильники и мошенники преспокойно находятся на подписке о невыезде, залоге или под домашним арестом. А после, зачастую, получают условные сроки.
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
Смотреть на 
